Неточные совпадения
Но
словам этим не
поверили и решили: сечь аманатов до тех пор, пока не укажут, где слобода. Но странное дело! Чем больше секли, тем слабее становилась уверенность отыскать желанную слободу! Это было до того неожиданно, что Бородавкин растерзал на себе мундир и, подняв правую руку к небесам, погрозил пальцем и сказал...
Тем не менее Митькиным
словам не
поверили, и так как казус [Ка́зус — случай.] был спешный, то и производство по нем велось с упрощением. Через месяц Митька уже был бит на площади кнутом и, по наложении клейм, отправлен в Сибирь в числе прочих сущих воров и разбойников. Бригадир торжествовал; Аленка потихоньку всхлипывала.
И Левина поразило то спокойное, унылое недоверие, с которым дети слушали эти
слова матери. Они только были огорчены тем, что прекращена их занимательная игра, и не
верили ни
слову из того, что говорила мать. Они и не могли
верить, потому что не могли себе представить всего объема того, чем они пользуются, и потому не могли представить себе, что то, что они разрушают, есть то самое, чем они живут.
— Нельзя не
верить фактам, Дарья Александровна, — сказал он, ударяя на
слово фактам.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему
слова. И он, неверующий человек, повторял эти
слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму
верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
Агафья Михайловна, видя, что дело доходит до ссоры, тихо поставила чашку и вышла. Кити даже не заметила ее. Тон, которым муж сказал последние
слова, оскорбил ее в особенности тем, что он, видимо, не
верил тому, что она сказала.
Не поминая даже о том, чему он
верил полчаса назад, как будто совестно и вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения
слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса.
Он не
верил ни одному
слову Степана Аркадьича, на каждое
слово его имел тысячи опровержений, но он слушал его, чувствуя, что его
словами выражается та могущественная грубая сила, которая руководит его жизнью и которой он должен будет покориться.
— Что, Кати нет? — прохрипел он, оглядываясь, когда Левин неохотно подтвердил
слова доктора. — Нет, так можно сказать… Для нее я проделал эту комедию. Она такая милая, но уже нам с тобою нельзя обманывать себя. Вот этому я
верю, — сказал он и, сжимая стклянку костлявой рукой, стал дышать над ней.
Он чувствовал себя невиноватым за то, что не выучил урока; но как бы он ни старался, он решительно не мог этого сделать: покуда учитель толковал ему, он
верил и как будто понимал, но, как только он оставался один, он решительно не мог вспомнить и понять, что коротенькое и такое понятное
слово «вдруг» есть обстоятельство образа действия.
— Вы не
поверите, как мы рады вашему приезду, — сказал он, придавая особенное значение произносимым
словам и улыбкой открывая свои крепкие белые зубы.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем.
Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая
словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
— Да, кончилось мое уединение. Ты не
поверишь, как неловко (он ударил на
слове неловко) обедать одному.
Васенька Весловский, ее муж и даже Свияжский и много людей, которых она знала, никогда не думали об этом и
верили на
слово тому, что всякий порядочный хозяин желает дать почувствовать своим гостям, именно, что всё, что так хорошо у него устроено, не стоило ему, хозяину, никакого труда, а сделалось само собой.
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него
словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не
верить и которая душила его счастьем.
— Ты пойми, что я не ревную: это мерзкое
слово. Я не могу ревновать и
верить, чтоб… Я не могу сказать, что я чувствую, но это ужасно… Я не ревную, но я оскорблен, унижен тем, что кто-нибудь смеет думать, смеет смотреть на тебя такими глазами….
— Вы не
верите? — продолжал он, — даю вам честное, благородное
слово, что все это сущая правда, и в доказательство я вам, пожалуй, назову этого господина.
—
Поверьте мне, это малодушие, — отвечал очень покойно и добродушно философ-юрист. — Старайтесь только, чтобы производство дела было все основано на бумагах, чтобы на
словах ничего не было. И как только увидите, что дело идет к развязке и удобно к решению, старайтесь — не то чтобы оправдывать и защищать себя, — нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями.
Странные люди эти господа чиновники, а за ними и все прочие звания: ведь очень хорошо знали, что Ноздрев лгун, что ему нельзя
верить ни в одном
слове, ни в самой безделице, а между тем именно прибегнули к нему.
Он слушал Ленского с улыбкой.
Поэта пылкий разговор,
И ум, еще в сужденьях зыбкой,
И вечно вдохновенный взор, —
Онегину всё было ново;
Он охладительное
словоВ устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет,
Пускай покамест он живет
Да
верит мира совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам
слово молвить, и потом
Всё думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя любовь так велика, что
слова сами собою лились из уст твоих — ты их не
поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не находя
слов, в слезах повалился на землю!..
— Эх, Родион Романыч, не совсем
словам верьте; может, и не совсем будет на покой!
Раскольников сел, дрожь его проходила, и жар выступал во всем теле. В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не
верил ни единому его
слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность
поверить. Неожиданные
слова Порфирия о квартире совершенно его поразили. «Как же это, он, стало быть, знает про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же мне и рассказывает!»
— Э, вздор! Не
верьте! А впрочем, ведь вы и без того не
верите! — слишком уж со зла сорвалось у Раскольникова. Но Порфирий Петрович как будто не расслышал этих странных
слов.
Я даже вот уверен, что вы «страданье надумаетесь принять»; мне-то на
слово теперь не
верите, а сами на том остановитесь.
Позвали Чебарова, десять целковых ему в зубы, а бумагу назад, и вот честь имею ее вам представить, — на
слово вам теперь
верят, — вот, возьмите, и надорвана мною как следует.
Вы мне, Родион Романыч, на слово-то, пожалуй, и не
верьте, пожалуй, даже и никогда не
верьте вполне, — это уж такой мой норов, согласен; только вот что прибавлю: насколько я низкий человек и насколько я честный, сами, кажется, можете рассудить!
— Не
верь! — отвечал Раскольников с холодною и небрежною усмешкой, — ты, по своему обычаю, не замечал ничего, а я взвешивал каждое
слово.
Дух у него захватило, и он не докончил. Он слушал в невыразимом волнении, как человек, насквозь его раскусивший, от самого себя отрекался. Он боялся
поверить и не
верил. В двусмысленных еще
словах он жадно искал и ловил чего-нибудь более точного и окончательного.
— Вот ваше письмо, — начала она, положив его на стол. — Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы братом. Вы слишком ясно намекаете, вы не смеете теперь отговариваться. Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не
верю ей ни в одном
слове. Это гнусное и смешное подозрение. Я знаю историю и как и отчего она выдумалась. У вас не может быть никаких доказательств. Вы обещали доказать: говорите же! Но заранее знайте, что я вам не
верю! Не
верю!..
После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его
слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще не было известно, ни зачем, ни как, ни для чего это было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не
поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»
Катерина. Мучает меня, запирает. Всем говорит и мужу говорит: «Не
верьте ей, она хитрая». Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо в глаза. На каждом
слове все тобой попрекают.
Вожеватов. Лариса Дмитриевна, уважаю я вас и рад бы… я ничего не могу.
Верьте моему
слову!
— Я вас понимаю и одобряю вас вполне. Мой бедный брат, конечно, виноват: за то он и наказан. Он мне сам сказал, что поставил вас в невозможность иначе действовать. Я
верю, что вам нельзя было избегнуть этого поединка, который… который до некоторой степени объясняется одним лишь постоянным антагонизмом ваших взаимных воззрений. (Николай Петрович путался в своих
словах.) Мой брат — человек прежнего закала, вспыльчивый и упрямый… Слава богу, что еще так кончилось. Я принял все нужные меры к избежанию огласки…
— Да! Вы сказали: да, Катерина Сергеевна! Что значит это
слово? То ли, что я вас люблю, что вы мне
верите… Или… или… я не смею докончить…
Так выражалась Анна Сергеевна, и так выражался Базаров; они оба думали, что говорили правду. Была ли правда, полная правда, в их
словах? Они сами этого не знали, а автор и подавно. Но беседа у них завязалась такая, как будто они совершенно
поверили друг другу.
— Эка, подумаешь! — промолвил Базаров, — слово-то что значит! Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен. Удивительное дело, как человек еще
верит в
слова. Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему не дадут — он почувствует удовольствие.
— Ну,
словом, — продолжал Аркадий, — он глубоко несчастлив,
поверь мне; презирать его — грешно.
Все бывшее у нее в доме было замечательно, сказочно хорошо, по ее
словам, но дед не
верил ей и насмешливо ворчал, раскидывая сухими пальцами седые баки свои...
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не
веря в него. Остановясь и глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые
слова примирения.
— Не стану спрашивать вас: почему, но скажу прямо: решению вашему не верю-с! Путь, который я вам указал, — путь жертвенного служения родине, — ваш путь. Именно: жертвенное служение, — раздельно повторил он. — Затем, — вы свободны… в пределах Москвы. Мне следовало бы взять с вас подписку о невыезде отсюда, — это ненадолго! Но я удовлетворюсь вашим
словом — не уедете?
— Он — человек! — выкрикивал поп, взмахивая рукавами рясы. — Он справедлив! Он поймет правду вашей скорби и скажет людям, которые живут потом, кровью вашей… скажет им свое
слово…
слово силы, —
верьте!
«Наступило время, когда необходимо
верить, и я подчиняюсь необходимости? Нет, не так, не то, а — есть
слова, которые не обладают тенью, не влекут за собою противоречий. Это — родина, отечество… Отечество в опасности».
«Вот как? — оглушенно думал он, идя домой, осторожно спускаясь по темной, скупо освещенной улице от фонаря к фонарю. — Но если она ненавидит, значит —
верит, а не забавляется
словами, не обманывает себя надуманно. Замечал я в ней что-нибудь искусственное?» — спросил он себя и ответил отрицательно.
«Она не
верит ни одному его
слову», — решил Клим, а Долганов неожиданно спросил Дмитрия...
Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю бокала, аккомпанируя
словам своим стеклянным звоном, звон этот был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно
верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый глаз, продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не о том, что говорил.
Самгин слушал, недоумевая, не
веря, но ожидая каких-то очень простых, серьезных
слов, и думал, что к ее красивой, стройной фигуре не идет скромное, темненькое платье торговки.
— В притчу эту я тоже не
верю, — услышал Клим тихие
слова.
— Ладно, — оставим это, — махнул рукой Дронов и продолжал: — Там, при последнем свидании, я сказал, что не
верю тебе. Так это я —
словам не
верю, не
верю, когда ты говоришь чужими
словами. Я все еще кружусь на одном месте, точно теленок, привязанный веревкой к дереву.